Когда смерть – копейка… - Александр ВИН

– А в чём их-то, датчан, интерес был вас обманывать? Они же ведь эти агрегаты не продавали, а, типа как вроде гуманитарки нам передавали, а? Навар-то у них откуда был?

Глеб, увлеченно рассуждая, махнул рукой.

– Да это они так они за счет Евросоюза обновляли свой парк ветряных установок современной техникой! А нам хлам сбагривали, да ещё и галочки в отчетах ставили, что, мол, гуманитарную и техническую помощь в таких серьёзных объёмах неразвитой стране оказывают! А наши клерки под эту самую программу чуть ли не каждую неделю в заграничные командировки мотались, за свои продажные экспертные заключения деньги от капиталистов немалые получали.

– И что, победил ты тогда этих негодяев?

– А-а, не знаю… Сначала в Москве вроде как заинтересовались, застопорили эту смешную деятельность, потом, знаю, опять что-то зашевелилось с покупкой этой рухляди; наверно, западники нашим местным чиновникам очередные взятки сунули… Чего ты, Виталь?

Панасенко молча затеребил спутника за рукав.

– Смотри, вроде пьяные какие-то за нами идут…. Может, пошагаем побыстрее, а?

– Ну, бежать-то нам с тобой вроде как не лицу – мы же с тобой совсем недавно вроде бы героическими мужчинами себя считали.…

Капитан Глеб огляделся по сторонам.

– Да, ты прав, эти юноши от даниловского подъезда за нами прямиком следуют. Думаю, что они именно в этом мрачном месте они и должны объяснить нам, почему так быстро идут наперерез и насколько эта встреча случайна.

Виталик обреченно прошептал.

– Дак они же здоровей тебя, Глебка… Ёлы-палы, а дома-то у меня супчик стынет…

До центральной аллеи было уже недалеко. Жёлтые фонари освещали и асфальт под ногами, и лица подошедших молодых парней. Один из них, высокий, плотный, с широкими плечами, с хорошим мужским животиком, был одет во всё кожаное, с блестящими цепями поверх одежды; второй – жилистый, тонкий, с нехорошими глубокими глазами, казался младше напарника, держался чуть в стороне от него.

Глеб придержал за плечо Виталика. Они остановились.

– Ну?

– Ты, козёл, не нукай здесь больно-то! Чего тут без разрешения шляетесь, воздух портите?! Это наш парк, за прогулки тут нужно платить. Все нам платят и вы будете! Понял, ты, рожа неместная, понаехали тут всякие?! А ты, пузатый, чо молчишь, бабки давай гони! Быстро, я сказал!

Глеб Никитин отодвинул Виталика назад, за себя.

– Малыш, а ты уверен, что этот парк твой?

– Заткнись, слышь, ты, урод!

– Невежливо. Давненько ли этот парк стал вашим, товарищи юные богатыри? Лет пятнадцать, шестнадцать назад, когда, небось, мамаши вас двоих первый раз вывезли сюда в колясочках воздухом подышать, а?

Плотный заревел, выпучив глаза.

– Чо-то я тебя не догоняю, папаша! Чо ты гонишь, оборзел что ли?!

Еще не закончив кричать, он мощно размахнулся. Глеб мягко присел под его руку, сильно и коротко ударил азартного паренька кулаком в пах. Тот, урча и задыхаясь, опустился на колени.

– Панса, держи этого юношу, не давай ему вставать!

Заметив, что второй нападающий пытается угрожающе махать пивной бутылкой, капитан Глеб двинулся к нему.

– Ты, милок, лучше вылей свою жижу на землю, допить-то её всяк уже не успеешь. Та-ак, а теперь бери бутылку за горлышко и об заборчик её! Во-от! Ах ты, жалость какая – розочка-то у тебя в этот раз не получилась…

Молчаливый бросил осколки бутылки в сторону, незаметно подшагнул к Глебу и тренированно ударил его ногой в плечо.

– Понял – не дурак. Жаль, приятель, что ты мне пиджачок концертный немного испачкал. – Глеб опёрся спиной о дерево, поднимаясь.

Отвлекая внимание противника на свои согнутые в стойке руки, он резко прыгнул к нему и одновременно нагнулся. Распрямляясь, в обороте ударил молчаливого ребром тонкого ботинка под колено и, одновременно, кулаком в живот. Когда Глеб ткнул опускающегося на колени парня правой ладонью в горло и вскользь добавил левой по подбородку, ошеломлённый визави со всего размаху упал на спину.

Глеб прижал его к асфальту. В стороне кожаный юноша пытался подниматься и, как ему казалось, очень убедительно и громко, но, всё-таки, несколько одышливо, матерился на Виталика.

Глеб Никитин, дурачась, заверещал, обращаясь к сквернослову.

– Не трогай моего ма-альчишку, противный!

– Чо, гомик, ещё хочешь?!

Плотный злоумышленник злобно ревел, шевелился всей своей тушей, задыхаясь и не в силах полностью выпрямиться.

Виталик, криво размахнувшись, плотным слесарским кулаком сбил его с колен на землю и изумлёнными чёрненькими глазками смотрел на свою неожиданную жертву.

– Падлы! Всё равно переловим вас всех…!

– Прижми-ка, Виталя, своего горластенького. Садись, садись на него, не стесняйся, сильно всё равно не помнешь старшеклассника. И руку ему заломай, как в жутких полицейских фильмах. Та-ак, правильно, назад, назад загибай, со всей пролетарской беспощадностью. Умница! Горжусь!

Молчаливый корчился на земле, надсадно кашляя.

– Ну и бараны́ же, Виталик, в неурочное время по вашему парку шастают.

– Итак…

Капитан Глеб наклонился ближе к лежащему парню и перевёл взгляд на Панасенко.

– Что будем делать с нашей вкусной добычей, а, однополчанин? Самостоятельно мы их наказать не можем, не имеем права по закону, правда ведь?

Виталик кротко согласился.

– Правильно. Мы ж не куклуксклановцы.

– Давай рассуждать. Оставить этих хомячков здесь просто так? Догонят, да ещё ведь додумаются позвать на подмогу своих подружек, будут ещё долго мешать нам прогуливаться по улицам вечернего города. Или вызвать полицию? Мы с тобой, дружище, нетрезвы, и полночи просидеть в местном неуютном отделении, объясняясь – это не есть хорошо. Может, зарежем их прямо здесь, оставив бездыханные тела остывать, а сами скроемся в темноте?

Триумфально великодушный Виталик решительно возразил.

– Глебка, это же не наш метод. Не надо…

– Хорошо – убедил. Тогда сбегай рысцой вон до той клумбы, у памятника, оторви проволоку, или чем там, проводом, что ли, она огорожена? Давай, давай, быстро, без вопросов. Я пока посижу вместо тебя на боровке-то.

Виталик крикнул из-под фонаря.

– Глеб, а на клумбе табличка висит! Табличку-то брать?

– Какая ещё табличка?

– Жёлтенькая, пластмассовая, «По газонам не ходить» написано!

– Забирай, будет нашим боевым трофеем. Подаришь Мареку – он её у себя на личном приусадебном участке пристроит.

– …А сейчас заматывай ручонки твоему дурашке. Та-ак, крест накрест, проволока мягкая, алюминиевая, сильно его организм не покалечит. Всё, классно! Теперь ноженьки ему запутай по этой же схеме…

– Козел, я тебя всё равно достану!

Глеб Никитин задумался.

– … и сунь ему, Виталик, его же носок в рот, чтобы не шумел, не портил дивный вечер. С ногами всё, закончил?

– Куда он денется из цепких лап деникинской контрразведки!

– Давай, теперь я своячка перебинтую. Подай мне, пожалуйста, вон тот кусок проволоки.

Заметив, что Виталик пытается суматошно пнуть одного из лежащих пацанов, Глеб с педагогической укоризной заметил.

– Пошто животинку-то мучаешь?

– А чего он…?!

– Ну, раз уж ты вошел во вкус.… Объясняю. Поверженного и пленного противника нужно класть на землю пузиком вниз, в крайнем случае – на бок, чтобы он блевотиной или кровью, произведёнными твоими богатырскими ударами, случайно не захлебнулся. И, ни в коем случае, не трогай его, лежащего, башмаками. Этого не одобряет Женевская конвенция. Садись, перекурим.

Каждый сел на тело своего оппонента.

– Послушай, Виталик, позвони-ка ты в органы…, впрочем, – Глеб достал телефон, – лучше я со своего. Тебя в этом городе по номеру могут потом найти и обезвредить.

– Полиция? Дежурный? Товарищ дежурный, тут в парке… Кто мы? Мы – честные граждане. Тут в парке неизвестные хулиганы покушаются на памятник… – Капитан Глеб прикрыл трубку рукой, махнул Виталику.

– Как сейчас это сооружение называется?

– Кажется, пионерам-героям…

– Вот-вот, они тут на памятник пионерам-героям напали, какие-то провода у них в руках, наркотики.… А мы, товарищ дежурный, просто граждане, рядом проходили… Вы приезжайте скорей, а то они тут такого натворят!

Молчаливого как прорвало. Он заорал сквозь кашель, начал материться и плакать.

– Капрал, не сочти за труд, сними со своего подопечного вторую портянку, загерметизируй и моего оратора. Вот так, хорошо.… Чувствую, что в ночном парке наступила заметная тишина. Как сказал бы поэт, стало слышно соловьев.

Глеб улыбнулся.

– Минут семь-десять есть в нашем распоряжении. Нужно убедиться, что охрана правопорядка на сигнал бдительных граждан отреагировала, а то оставлять эти тушки до утренней смены на прохладной земле рискованно.

Он наклонился к мальчишке.